Ума не надо

Юбилейный постер первого эпизода ЗВ в честь 25-летней годовщины выхода

СЖВ АТАКУЭ!!!

Я вот вообще не фанат котора, тк обе части прошли мимо меня и увидев трейлер ремейка я обрадовался, что наконец то смогу приобщится к хорошей игре, но тут начали выплывать интересные вещи.

Биовар наняли Сэм Мэггс для переписывания сценария котора.

Мэггс СЖВ активистка, которая ненавидит мужчин фанатов ЗВ, в 2019 ее спросили о любой игре по ЗВ, она ответила - НЕ котор.
И некоторые из ее твитов:

-Если хотите ненавидеть Рей, давайте будем честны: вам она не нравится, не потому что она мери сью, а потому что она женщина

-Последний джедай: Мужчины портят буквально все, всегда.

-Последний джедай - пожалуйста послушайте сильную квир женщину хотя бы раз  за всю свою никчемную жизнь

и источник откуда взято.

Русские Народные Войны

В некотором царстве, в некотором государстве, жили были старик со старухой. И был у них один сын, Иван, да и тот дурак – девятнадцать лет на печи сидел, в дудку гудел, да по деревням шастать любил, девок развлекать да сказки слушать.

И вот, одним жарким летом, когда Иван возвращался из лесу, румяный да ягодами сытый, наткнулся он на двух животин заморских, странных, жизнью побитых. Один маленький зверек, белый, все пищал да бегал, а второй, большой, желтый и двугорбый, на коня похожий, еле ногами шевелил от голода. 

Иван хоть и был дурак, да сердце у него большое, не смог пройти мимо, забрал животинок домой. В хозяйстве пригодится – и стариков развлечь и поле вспахать, все ж польза. 

Покормил он зверят, а большой желтый и молвит человеческим голосом: 

– Спасибо тебе, добрый молодец, за хлеб, за соль, да за стойло удобное. Да только мы звери не обычные, волшебные, умом-разумом наделенные. И не просто так, а дела ради ратного, государево-важного. Царевна в беде, за помощью послала. Кащей, Смертушка Черная, царя в плен захватил, да Киев-батюшку, столицу нашу, в пепел превратить хочет, свою душу черную порадовать, да царство наше басураманам на поклон отдать.

Почесал макушку Иван, да призадумался. Если уж Кащей власть захватил, то что он, лоб девятнадцатилетний, ничего не умеющий, поделать сможет?

Но тут подал голос собрат младший, беленький, на зайца похожий. Запищал, завирищал по животному, глазами засветил, словно звезды в небе зажглись, и прямо в воздухе предстала Ивану красавица, коих не видел он боле. Румяна, опрятна, коса русая до пояса свисает. 

— Спасите нас, Богатырь Бова Королевич, ты наша единственная надежда. 

И понял Иван, что влюбился. И не помочь любви всей своей жизни он теперь просто не мог, сердце бы не выдержало такого предательства. 

— Как зовут деву сию прекрасную? 

— Елена-Премудрая то, — отвечал зверь, — царевна. 

Поднялся Иван с печи, собрал пожитки свои скудные, обнял маму с тятей, седлал зверя заморского, да ускакал в закат, за Кудыкину Гору, где жил отшельник Бова – помощи да обучения просить. 

Долго ли, коротко ли, но нашел Иван Бова-отшельника, старца дряхлого, с печи не встающего. Рассказал ему о деле страшном, Кощее лютом да о басурманах проклятущих. Воспрял духом старец, замену себе узрев, нашел в себе силы богатырские и отблагодарил Ивана за смелость храбрую, против супостата выступившего, подарил заветный Меч Кладенец. 

За историями ладными, о делах минувших и о подвигах богатырских повествующих, да за похлебкой сытной, ночь прошла, а на утро все вместе отправились они в Харчевню местную, залихватскую, за помощью.

А в харчевне той шум да балаган, дым коромыслом стоит уже который год, не рассеивается, ибо потчуют тут воров и законников всяких, торговцев обирающих, да народ простой защищающих. И самым гадким, но и самым честным среди них был Хан-Соловей, в помощниках у которого ходил сам Чубатай, великан мохнатый, силищи невиданной, в ярости страшный. 

— К тебе на поклон явились мы, Хан-Соловей, — молвил Бова, богатырем бывший, — помощь твоя нужна, Кащея посрамить да Русь-матушку защитить. 

— Нет нужды мне мир спасать, старец, — отвечал ему Хан-Соловей, — Все знают, что Хан-Соловей свистит всегда первым. А Русь мне хоть и Мать, да Матерью и останется. Отцом всегда мне были деньги, и за них я голову свою и положу. 

— Так дело ж важности государственной, — вмешался Ваня в разговор, — А казна государева богата. 

— Богата? – Заинтересовался Хан-Соловей словами Дурака, —  И насколько же? 

— Настолько, что Солнышко меркнет от света золота в подземелье у Царя, а сам Змей-Горыныч, казну от трат охраняющий, подлец, с самого своего рождения гору для сна раз в день меняет, да на всех еще не отоспал, а еще… — начал пересказывать Иван услышанное в детсвте от старцев-бродячих, как налетели басурмане черные да проклятые на харчевню разбойничью, да начали резать на право да налево, кровушку русскую проливая. 

Затеял Иван драку знатную, кулаками пудовыми, да Мечом Кладенцом махаючи. Не один десяток басурман черных положил. Хотел было Иван остаться, еще басурман чертявых бить, по рожам их поросячьим наподдать, как потянули его за рукава богатырь со зверьми заморскими. 

— Все мы можем голову сложить на поле ратном, смертию храброй да славной, да Русь-матушку спасать нужно. 

Понял Иван, что Зло нужно искоренять не веточки срезая, а корень выкорчевывая. Побежал он за Ханом-Соловьем и Чубатаем на задний двор, а там коней и след простыл, одно лишь корыто дырявое, давно треснувшее на привязи лежит. 

— Садись, — лихо крикнул Хан-Соловей, в корыто запрыгивая, — Мигом у Киеву будем!

— На этом корыте? 

— Это Корыто, — обиделся Хан-Соловей, — Самое быстрой на всей Руси-Матушке. 

А корыто и правду не простое, а волшебное, рыбкой золотой заговоренное, чудо из чудес, сколько хочешь в себе людей и животных поместить может, в воздух поднять да над облаками кучевыми перенести, гусей перелетных распугивая. 

Солнышко не войти в зенит, как Иван увидел вдалеке град невиданный, золотыми куполами сверкающий, своими размерами потрясающий. И так гадко на душе у Ивана стало от осознания того, что Кащей забавы ради хочет уничтожить чудо такое расчудесное, Градом-Киевом нареченное. 

— А что это за гора такая у Киеву? – спросил Хан-Соловей, пальцем чуть правее указывая. 

— А не простая это гора, молодец, — вздохнул Бова-старец, — А колдовство поганое, черное, логово Кощеево, Лысой Горой именуемо. 

Потемнело небо, тучи черные украли Солнышко, гром небесный раздался в вышине, да молнии резкие в поля ударили – Это Кощей смеется, Корыто увидев. Возвел он руку свою костлявую, богохульную, да и притянул корыто в пасть Горы раззявленную, героев проглотивши.

Но поняли герои, что этим действом коварным, Кощей лишь услугу им послужил – ведь где держать красавицу-царевну, как не в своем собственном замке. 

По коридорам смердящим, да по лестницам скользким, нашли герои темницу темную, холодную, охрану басурманскую перебивши. Клетку за клеткой проверили они, граждан состоятельных да влиятельных из плена освобождая, пока не нашли они царевну Елену Премудрую, под пытками Кащея не слегшую. 

— Спасибо вам, добры молодцы, — улыбнулась она своими губками обворожительными, — да только я теперь сама, спасать Русь-матушку буду. Узнала я секрет страшный, Кощея погубить способный, и только я его рассказать войнам сланым всего один раз рассказать способна, такой у тайны проклятье наложено. 

— Хорошо, а мы тебя до Киева проводим, — кивнули Иван-Дурак и Хан-Соловей, каждый о своей награде думавши.

С боем ладным, в песнях прославленных, пробились герои к Корыту своему летному, волшебному, как надоело Кощею сидеть да людей своих терять, и вышел самолично гостей покарать, в порошок стереть.

— Идите, дети мои, — молвил Бова-Старец, доставая свой Меч Кладенец, — Я задержу Зло проклятущее. Летите. 

И вышел Бова Королевич, богатырь легендарный, один на один с Кощеем Бессмертным. Скрестили они свои Мечи Кладенцы, искры выметая, и охнули герои, узрев, что Кощей на самом деле старуха дряхлая, сухая, не зря Черной Смертию называемая.

— Вот и встретились мы, Бова Королевич. Ученица превзошла своего учителя. Зря ты отказался тогда, старый глупец.

— И стать мужем Палача, Яга? Я пришел остановить тебя, не быть больше Черной Смерти на земле русской. 

— Я бессмертна, Бова, а ты умрешь. 

Залязгали мечи, посыпались искры. И когда Корыто уже вылетало из раззявленной пасти Лысой Горы, Бова понял, что пришло его время, уйти славно, как и жил, в бою и с любимою своей, злом порабощенной. 

С грустью прилетели герои в Град Киев, богатыря оплакивая. Но Лысая Гора все ближе и ближе подбиралась к стенам белокаменным, раздавить способная, да сжечь дотла охотчая. 

Собрала Царевна Думу Государеву, взаместо отца Мудрого, у Кощея в темнице погибшего от мук страшных, да рассказала боярам своим верным, да воеводам боевым, что Смерть Кощеева в Игле, Игла в яйце, а яйцо – это Гора Лысая и есть, огромная и неприступная. И что есть только один способ иглу уничтожить – огнем его диким, животным нагреть сквозь решетки толстые да туннели длинные через окошко малое на самой макушке Лысой Горы. 

Долго думу думали да репу чесали Бояре да Воеводы. И только Иван Дурак, сказок наслушавшийся, да всему верующий, первым помочь вызвался. 

— Знаю я, как Кощея победить да Гору его Лысую спалить. Ответ же под нами, под Киевом, братцы. Откройте казну, да выпустите Горыныча боевого, дикого, огнем плюющегося. 

Посмеялись с Дурачка люди большие, взрослые, в сказки не верующие. Мол, что с дурачка взять, верит всем подряд. Да выступила только Елена Прекрасная с речью пламенной, что не врут поди сказки то, и про казну и Горыныча трехголового. 

Почесали головы воеводы, помяли бороды бояре, да только глаза от принцессы прячут, боятся. 

И вызвался снова Иван всех спасать, ибо Дурак на то и есть Дурак, что не боится ничего. 

А потому побежал он вниз по лестницам роскошным, сквозь двери чугунные да железные, на тысячи замков закрытые, да для него одного отверзнутые, с разбегу вскочил на Змея Горыныча, действительно существующего, да взмыл в небеса на зверюге ошалевшей. Та во все стороны из трех голов своих огнем плюется, а Иван только голосит во все горло, как на печи сидит – тепло, хорошо. Левой пяткой бок скотинке пнет, та направо полетит, правой – налево. В шею уцепится – вверх, отпустит – вниз. Как на Козе в детстве скакал, так и Горынычем управлял умеючи – скотинка на то и скотина, что без человека никуда. 

Налетался Иван всласть над город, удаль молодецкую выказывая, на Елену смеющуюся поглядывая, да полетел к Горе Лысой, черной, роль яйца играющую, усмотрел окошко малюсенькое, да и загнал туда одну из голов Горыныча по самые плечи. Долго рвался и метался Горыныч, огнем диким разгораясь, а Иван уже бежал со всех ног, от горы, в объятья своей ненаглядной, у Киева его подживающей. 

 Развалилась Крепость Басурманская, развеялись тучи, вышло Ясно-Солнышко, и всем вокруг сразу стало ясно – погиб Кощей, карга старая, смертью страшной, черным колдовством смердящей. Разбежались басурмане по лесам, в норах прячутся, до хвосты свои крючковатые не показывают – боятся кулака русского, тяжелого. 

— Спас ты землю Русскую, Иванушка, — зарделась Елена-Премудрая, во дворце на троне восседающая, — А потому и быть тебе мужем моим, Царем удалым. 

Тогда и свадебку сразу же сыграли. И были на свадьбе столы длинные, скатерти широкие, яства самые разные, как вкусные, так и очень вкусные. Всем миром гуляли, мир от зла освобождение справляли, да за молодых пили. 

И я там был, мед пиво пил. По усам текло, да в рот не попало.